Жизнь в Богом забытом поселке, признаться, не сахар.
А жизнь в семье мягко говоря – не полной, так вообще на вкус как прокисший хрен.
Одна маманя – двое сыновей… И тут, все как в сказке – старший, значит, мудак, стервец, да язва лохматая, младший – нежный, трепетный и дружелюбный юноша, младше первого на пару лет.
От разных папань уродились сынки, притом, сразу видно, отец старшого – пострашнее был, ибо младшенький – такой прелестью вырос – что глаз не отвесть, и слюни по подбородку непроизвольно стекали, когда  эта краса мимо проходила,что-то лепеча себе под нос с улыбочкой доброжелательной.
Алекс – тот что первым выпал, давненько на братца глаз положил, а в силу наглости своего характера, временами и руки распустить был не прочь…
Не нравилось это Максу, ох как не нравилось, да и сами мысли о подобном разврате, юношу буквально в ступор вводили – то было видно. И мать подмечать начала - что-то неладное творится меж кровиночками, но как частенько водится в семьях неблагополучных – махала рукой на подобные подозрения, мол, взрослые уже, их личное дело, сами разберутся.
Утро сегодня, было чудным до омерзения, настолько, пожалуй, что победоносный оскал, так и просился на капризный рот Алекса.
Уехала.
Мать уехала.
Несколько дней в отчем доме ноги этой старой ведьмы не будет, а это значит…
А это значит, что настроеньеце теперь было хоть куда – такое, знаете ли, естественное, коему подвержены большинство мужчин, молодых людей, юношей, подростков – любой расы, любой ориентации и вероисповедания.
И надо то всего ничего - подхватить объект обожания под тонкие рученьки, опоясать его грудь худую кольцом цепким, да ладонями биение сердчишка ощутить, чтобы член – вообще свечкой в штанах загорелся затвердев как следует.
- Куда это мы собрались, так рано утром, то, ну?..
А в груди у Макса так и колотится этот механизм из плоти и крови «тук-тук-тук!».
Алекс тащился его наверх, как манекен, правда – бережен был, подумал над тем, что коли юноша вздумает рыпнуться - оплеухой его угостить, а после и на ручки можно подхватить, да в спаленку.
- Ты ведь понимаешь, что к этому все и шло? – прошептал он на ухо младшему брату, сжимая его талию чуть крепче, - Давно я этого ждал, ох и взгрею я тебя сейчас…
Одна мысль о его обнаженном теле – беззащитном, бледном, нежном, невинном и содрогающимся от стыда и смущения – уже яйца так скручивала, что казалось Алекс сам в обморок грохнется.
И узенько там у любимого наверняка… еще и зажмет, пожалуй, свою дырочку от испуга так крепко, что придется сначала пальчиками в нее забраться.
- Страшно?.. – усмехнувшись, поинтересовался брюнет.

Боже, какой наивняк, какая чистота – кристальная просто, белая, свежая, нереально приторная… От нее приятно сводило зубы, от одного ее запаха, его запаха…
Лепечет себе под нос что-то, угрожает криками.
Глупенький, маленький, любимый… Это меня только еще больше заводит, дурачок, как ты этого не понимаешь?
- А ты кричи, громко кричи. Так кричи, чтобы я оглох на хуй. – прохрипел обезумевший парень, пнув ногою деревянную дверь, что вела в спальню, да так, что та чуть с петель не слетела, - Давай, начинай кричать! Упирайся, давай!
На спину нежного такого, аж волосы каштановые разлетелись по простыне блестящими волнами выпущенными из хвоста.
- Ну давай, начинай кричать уже, начинай…

Максим… Какое нежное имя, какое мягкое – чуть капризное, словно ребенок топает своей маленькой ножкой и кричит его вытягивая букву «и».
Оно грезилолсь Алексу в его самых бесстыжих, эротических снах и он был не в силах поделать с собой хоть что-нибудь…
Он видел брата совершенно обнаженным, стыдливо прикрывающим свое юное тело краем пледа, смущенно прячущим лицо в подушках, когда родные руки начинали по-свойски расхаживать по животу и бедрам, сминая его кожу словно сдобное тесто, дотрагиваясь до каждой косточки, каждого плавного изгиба…
Все это было лишь во снах, в грезах, по всячески – если честно признаться. Грубо, нежно, внезапно, а порой, Максим и сам приходил к нему…
Но сегодня, нет. Сегодня, кому-то будет очень больно, в любом случае, так как Алекс словно в конец одурел от происходящего.
- Давай, говори мне чтобы я перестал дотрагиваться до тебя! Все равно ты – мой!.. – после чего, пальцы брюнета с остервенением срывают несколько пуговиц на руашке брата, - И хватит прикрываться, я буду трогать тебя там, где я хочу, и как хочу!..
Он перехватывает тонкую кисть мальчишки, боже – он словно птенчик, ей Богу… даже пальцы замыкаются на этой косточке, настолько узкой была его ручонка.
- Чувствуешь?.. – он прижал его ладонь к своему паху, дабы тот ощутил всю твердость намерений, если можно так выразится, - Это ты со мной делаешь, из-за дня в день!